Во вторник мне снился осенний Париж - я смотрела на него с большого колеса обозрения в тихом листопадовом парке, и Эйфелева башня казалась маленькой и домашней, ее засыпали кружащиеся березовые листочки. В парке, кроме меня, никого не было, как не было, кажется, и в самом городе.
Потом я каталась на трамвае - тихий перестук колес, гармонично сменяющиеся улицы, полное отсутствие намека на других пассажиров.
Это был, кажется, какой-то ненастоящий, тихий и засыпающий, ретро-Париж.
В последнее время мне часто снятся чужие города - суетные и мрачные, или тихие и осенние. Они часто бывают полны безликих теней, толпы, у которой нет ни глаз, ни голоса, иногда пустуют.
Сказка о пустом городе - одна из моих любимых. Не вымершем и разрушенном, постапокалиптичном, какие так любит Амфи, а просто о пустом, тихом и замершем, как если бы все его жители вдруг исчезли сами собой. Такие города, помнится, были в одном из рассказов Рэя Брэдбери, в такой же город попадал герой любимой мной "Интерлюдии", город, существующий для одной единственной, которая не захотела исчезнуть.
"А потом они все исчезли. Я проснулась утром, и казалось, что все в порядке, на кухне звенела посуда, пахло беконом, тикали часы... Но никого уже не было."
Это было там - колесо обозрения и тихий город внизу. Мир для тебя - пустой, задумчивый, молчаливый. Он оказался лишь отражением, но был так прекрасен.
Пустые города зовут. И лечат, конечно.