Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
сентябрь — это тёплый свитер на всякий случай, это играйся с ближними, но не мучай, это город, хмельной и гулкий, как контрабас; наши неудачи нас чему-нибудь да научат, только не в этот раз.
разлюбить — это соблюсти по всем правилам строгий пост, от всего отказавшись, уповать на духовный рост, это вопрос терпения и дисциплины; одинокий как перст становится пуст и прост, и сердце его податливо, будто глина.
осень еще золотит дома, но уже рукава натягивает на пальцы, наставляет: ни о ком не жалеть, не привязываться, не возвращаться, опекает новоявленных разлюбивших, чертит вокруг них круг, подливает в стакан, вытаскивает на танцы;
утешает: счастье вздумало уходить по-английски и потом появляться без предупреждения, без расписания, вдруг.
Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
20/08/2008
горло горит по линии среза примерно так, словно педант с рейсфедером и рапидографом вычистил зубы набело, сел на танк, пересёк кадык, поклонился "всего Вам доброго" и смотрит в планшетку на карты дальнейших войн, превентивно монокль протирает остатком августа; а девочка в ситце шепчет в меня "живой. живой, ты не умирай, живой, ты терпи, пожалуйста, мне будет страшно, если и ты туда ж…" - девочка в ситце с глазами яснее ясного. педант рапидограф меняет на карандаш, скрипя, разворачивает махину свою, и я снова пытаюсь сглотнуть, чтоб обезболить ров, оставленный цепкой гусеничной поверхностью. надо мной, как небо, ситцевой девочки рот - рот приближается к шее с проверкой верности тому самом чувству, которое больше чем вся моя оболочка, но аккурат поместится в ожерелья на горле, в отметины на плече и в одну ладошку до окончанья месяца.
я люблю тебя. наиплотнейшее из триединств, распадаясь на фракции, остаётся непокалеченным ялюблютебя. наизнанку. и, знаешь, к этому "из" мне, кроме жизни, добавить, пожалуй, нечего.
Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
Это мир, который вчера был пуст, а сегодня обрёл фактуру, и цвет, и вкус. Мир, где каждый из вас двоих всё равно умрёт, мир, в котором ты лист на ветру, - и тот набирает силу; но, пока ты - не видишь, он - видит на шаг вперёд, - это переносимо.
Только вчера мечтала о парусах, а теперь мечтаешь о том, чтобы здесь остаться - в этом горячечном, в этом нездешнем танце, в оглушительной этой музыке, в крупной дрожи. Кто вам сказал - любовь исключает страх? Это бывает одно и то же.
Так и идёшь - шаг в шаг, тишину дробя, так ведёт он тебя, так ведёт от него тебя; вот ты и плавишься под красивой его рукой, делающей поворот так легко и дерзко.
Это мир, который запомнит тебя такой - падающей в поддержки.
Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
Из того, что нужно рассказать.
Я была в Обнинске (пора уже перестать говорить безличное "в Москве" и вспоминать этот город конкретнее и точнее), гуляла до полного замерзания конечностей по его паркам и улицам, каталась на велосипеде, встала ради смеха на ролики, болтала с Алиской, осознавая попутно, что ужасно соскучилась по своим непутевым ученицам, поедала восхитительные пироги Полинкиной бабушки, строила рожи ("это так здорово, что у тебя есть лицо!" ), щекотала Полли, читала вместе с ней самую, кажется, дурацкую книжку на планете, говорила обо всем и о мелочах, смотрела старые добрые французские комедии и отдыхала по-настоящему, забывая обо всем, едва ли не впервые за мой безумный непонятный август.
Полли. Вся твоя жизнь, твой большой дом, твой город, твои мысли. Ты не представляешь, насколько своей и правильной я себя в них чувствую. Этой близости не перечеркнуть никакими расстояниями.
В какой-то момент ты играла что-то настолько прекрасное, беззакатное, и время как будто остановилось.
Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
Сегодня пришло в голову, что одно из лучших ощущений - subsiding pain. Вот так просто, по-животному - когда больше не больно, наступает почти эйфория. Анестезия, что ж хорошего. Но почему-то среди моментов счастья, настоящих, правильных, попадаются и непонятно как туда затесавшиеся секунды подействовавшей анестезии. Не только в прямом смысле - и метафорично тоже. Когда отпускает - хорошо. Вспоминается один из зимних дней прошлогодней давности - метель, тишина в сообщениях, оборванные нити, муми-тролли в бескрайнем море, медленно-медленно ползущее время - в состоянии сна, вакуума. Мерное покачивание на волнах обезбаливающего. Я и спала тогда удивительно много и крепко.
Это я все о бесценности пенталгина и ему подобных, конечно.
Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
Наконец-то дочитался Фаулз - спать сразу стало легче. Что я имею сказать по этому поводу. Объективно книга прекрасна. Субъективно - дрянь и мерзость. То есть я понимаю глубину задумки и фантастичность исполнения, все прекрасно и одновременно отвратительно до зубного скрежета. С середины книгу хотелось распотрошить и сжечь, вырвать оставшиеся страницы, чтобы не дочитывать. Продиралась с трудом, призвав на помощь всю свою силу воли. Ходила вокруг нее кругами. Прочитала курсовик Altheia. , узрела все аллюзии и намеки на Шекспира, связала все ниточки. Тем не менее все равно не вижу, чем Калибан великолепен - своим моральным уродством? Он все тот же омерзительный червяк, душащий все живое и прекрасное вокруг него. Великолепен Фаулз, сумевший так его написать, но сам герой? Омерзителен. Тяжелая книга, пусть и сильная по воздействию. На очереди "Любовница французского лейтенанта", но это чуть позже. А пока Fry be it.
Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
Я не могу писать, это ужасно. Что-то большое и тяжелое давит меня, и мне не плохо, мне хорошо, но все равно почему-то сесть и записать впечатления не получается. Мне так много нужно сохранить и запомнить, маленькие дорогие моменты в вечности, близкие люди рядом, счастье. Маленькие зацепки на будущее - Тема все такой же худой и по-воробьиному взъерошенный, за два года совсем не изменился; и с ним так же свободно и по-хорошему весело (он убийственно серьезен, и я неосознанно его поддразниваю). Потом мы идем с девочками ночью к заливу, и так легко откровенничать на ночной дороге, и такое красивое небо после заката. И единение, родные мои, мы все-таки М в третьей степени, я вас люблю. А еще я этим летом наконец сделала то, чего так ждала и боялась - впервые за неполные двадцать лет села на велосипед и через два дня падений и воплей поехала-таки почти без посторонней помощи. (Далеко не уехала, но не суть.) Это вообще-то победа, я же всю жизнь ужасно стеснялась, что не умею, представляете. Отдельное спасибо Диме за то, что вытащил, предоставил транспорт, без устали бегал за мной, ловил, не давал свалиться в канаву и кормил круассанчиками после. Два идиота, нету слов, это наш девиз В Петергофе еще лето, тихие дорожки в зарослях и стрекозы летают. Еще там стоят машины с кинооборудованием, трейлеры с костюмами века 19 навскидку и где-то в кустах наверняка прячется Никита Бесогон, но найти его и накостылять у нас ни разу не вышло. Ничего, мы еще вернемся. А завтра я еду в Москву, потому что близких людей нужно видеть хотя бы раз в год. Предвкушаю четыре прекрасных дня, жди меня, столица.
Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
Вместо стекол из окон блестит слюда. Я умыта водой, надо мной вода, подо мной вода, я и сама вода. На вопрос "когда встретимся?" отвечать что-то среднее между "завтра" и "никогда", Но не думай об этом, радость моя, не помни об этом, моя беда.
Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
Сиюминутное: мне душно в этой книге, будто стены смыкаются, тошнота подкатывает, и дышать нечем. Мечусь от страницы к странице, сталкиваюсь с героиней, бегу в другой угол.
Насколько Капоте шел легче.
Скорее бы дочитать и нырнуть куда-нибудь в другую реальность.
Еще - когда катились сегодня по мокрой от дождя дорожке и велосипед падал сверху, испугалась. Тем самым паническим ужасом, который мне всегда представлялся худшим. Секунда, но все-таки.
Никаких ответов, одни вопросы. На душе странно, и дождь, дождь, дождь.
Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
Москва, буду у вас 25-28 августа. Если кто-то хочет меня выловить, пишите. То есть фактически буду в Обнинске, но как минимум на день в Москву выберусь.
Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
- Яно, почему ты вдруг стал такой добрый? - В смысле? Я вообще по натуре добрый. - Я не это имею в виду. Просто раньше ты был такой дурак... Почему ты вдруг так резко изменился? До того, как ты сказал, что любишь меня, ты меня не любил?
Сегодня вечер внезапной любви к аниме, японцам и школьной романтике.
Everyone you meet is fighting a battle you know nothing about.
Выпусти солнце пока не поздно, не отрезая кусок потолще, Выпусти сердце свое на волю, над головой пустота синеет, Если ты знаешь, что будет больно, надо ли делать еще больнее?
Вращаюсь в ворохе мыслей, воспоминаний, планов, третью часть времени сплю или прячусь под пледами, остальные две трети - летаю. Фрай, мой несчастный Фрай, не может дождаться меня уже неделю, больше. Хочется на юг, на море, в полные звуков и запахов крымские ночи, спускаться в темноте к воде, и Симеиз, и Коктебель, и плавать в темной воде на закате. Хочется сесть на первый попавшийся поезд в сторону Севастополя или Одессы. (Я никогда не была в Одессе, но мне ужасно хочется.) А здесь мое лето как будто уже закончилось, да и странное оно было, мое лето. Здесь уже хочется осени, особой питерской сентябрьской свежести, от которой ноет в груди, и так спокойно. Когда мы гуляем по переулкам и скверам, по совсем нашим уже местам, где мы проходили год, два года назад, кажется, что Город убаюкивает. Не рвись, не искри, не бойся, говорит мне Город, все будет, все случится, у тебя есть время подумать и сотни дверей и дней, которые ты откроешь и проведешь здесь, и ради каждого дня стоит жить. От мысли, что я буду жить здесь вечно , вне времени, вне чьих-то законов и решений, невероятно тепло и спокойно, будто я уже нашла главное, свое, важное. Я доверяю ему свою жизнь - направлять меня по нужным маршрутам, сталкивать с важными людьми, открываться не сразу, но кусочками мозаики, учить, лечить, и всему свое время, нужное останется, Город знает, что делает. Я доверяю тому потоку, который несет меня, той карусели (я видела ее воочию), тому золотому сиянию, которое - сквозь прохладные ветки - закрыв глаза, чувствую на лице. У меня есть ощущение восхитительной правильности происходящего.
После ночи танцев в гей-клубе удивительно легко и сладко спится, а утром приезжают из страны Суоми родители и будят теплыми руками и купленными для меня красивыми открытками, а потом мы с Димой идем гулять - и это был удивительный день, удивительный Город в неярком сером сиянии, и у девушек, идущих навстречу, такие красивые глаза, и так удачно попадаются на пути Старые книги и антикварные лавки. (Ночью я впервые смотрела шоу трансвеститов, и они танцуют на шпильках так, как я никогда не научусь, на маленькой сцене Малевича пела Мадонна и танцевал Милонов, а потом все, взявшись за руки в кружок, танцевали танец маленьких утят. Это было феерично, но оно того стоило.) А вчера мы с мамой ездили в музей театрального искусства, а потом ели пирожные в Севере, и идем на Лебединой озеро в субботу. И почти каждый день - прекрасные люди вокруг, задушевные разговоры ночью, родные руки на касании. For all of my insecurities, правда.