Гуляли сегодня по городу. Хмурому, ветреному, хлюпающему сначала под ногами, а через пару часов уже и в сапогах, причудливо изломанному, нереально отраженному, ранневечернему. Воздух уже почти весенний, хоть и швыряет неожиданно мокрым снегом в лицо, морозит пальцы, леденит дыхание. ("Ты нахалка, и вообще, у тебя уши холодные!") Воздух уже почти мой, почти тот самый, хотя тем не будет, почти правильный.
Странно, я всегда мечтала об осени, но по-настоящему просыпаюсь только весной. И четыре последние согревали на раз.

Староневский проспект, Лиговский, закоулки Чернышевской, Таврический Сад, Смольная набережная, Литейный мост. Маршрут длиной в вечер, в кусочках заката и стылых порывах, городская мелодия, она такая тревожная.
Городская мозаика, вечный нескладывающийся паззл, мелкое крошево ощущений и мелькающих картинок, пульсирующий узел. Почему я чувствую в себе его бьющийся ритм, почему я пропускаю его через себя, почему он становится моим дыханием, рвет струны, вырывается наружу, переплавляет клетки и меняет что-то подкожное, главное, что-то непреложное. Почему, Питер, почему.
Небо, небо, над тобой совсем другое небо.

Еще. Лед на реке ломается, темная вода заливает прорехи, латает, побеждает белое совершенство. Красиво.
Снег тает, сволочь, идти трудно, мы проваливаемся в лужи и ругаемся сквозь зубы, спотыкаемся и скользим. Прогулки по городу с препятствиями, значит ли это, что город против?)
В забытой богом кафешке гаснет свет, и мы играем в гляделки при свете маленьких свечек, глинтвейн согревает, а разговоры ведутся на тысячи тем сразу, перескакивая и сбиваясь.
Кусочки, паззлы. Калейдоскоп.