Из писем Марины Цветаевой к Сергею Эфрону.


"...Единственное, что меня мучит, это Ваши дела, вернее, Ваше самочувствие. Вы такая трогательная, лихорадочная тварь!..."

"Сегодня Аля, ложась, сказала мне: "А когда ты умрешь, я тебя раскопаю и раскрою тебе рот и положу туда конфету. А язык у тебя будет чувствовать? Будет тихонько шевелиться?" и - варварски: "Когда ты умрешь, я сяду тебе на горбушку носа!"

"Мы с Асей решили, если у нее пропадет молоко, через каждые три часа загонять в овраг по чужой козе и выдаивать ее дотла. Я бы хотела быть вскормленной на ворованном, да еще сидировом молоке!..."

"...Здравствуй, моя "белогвардейская сволочь"! Строчу со страстью."

"Дружба такая же редкость, как и любовь, а знакомых мне не надо."

"Когда я Вам пишу, Вы - есть, раз я Вам пишу!"

"Если Бог сделает это чудо - оставит Вас в живых, я буду ходить за Вами как собака."

"Я написала Ваше имя и не могу писать дальше."

"...Все мне помогают. А я плачу стихами и нежностью (как свинья)."

"Не пишу: целую, я вся уже в Вас - так, что у меня уже нет ни глаз, ни губ, ни рук, - ничего, кроме дыхания и биения сердца."